События на Красном крыльце Кремля определили отношении Петра I в Москве. Строптивый дух царя не сочетался с ее патриархальностью, показным спокойствием, всегда таящим в себе опасность непредсказуемого взрыва.
Вряд ли он невзлюбил столицу — она была его детство. Но преобразователь усвоил суть евангельской притчи:
Не вливают вина молодого в мехи ветхие…
Он уехал из Москвы за границу в 1696 году после смерти матери и брата, царя Ивана. Возвратился, пропутешествовав два года. Это был первый русский царь, позволивший себе оторваться от трона, чтобы наяву познавать опыт других стран.
Пушкин в примечаниях к “Медному всаднику» написал:
Альгаротти где-то сказал: “Петербург — окно, через которое Россия смотрит в Европу»
Смотреть оно действительно смотрело, однако первое большое окно появилась не в Петербурге, которого еще не было, а в Москве. Прорубил его Петр, но не из России в Европу, а из Европы в Россию, ибо не свою страну в Европу выпустил, а Европу в нее впустил. И прежде всего в Москву.
В 1698 году Кремль ожидал Петра из-за границы. Заждалась русская Пенелопа, жена, боярская дочь Евдокия. Он проехал мимо, прямиком в Немецкую слободу к иностранке Анне Монс. В этом случае Петр выбирал не просто другую женщину — другой образ жизни.
Это был первый удар Петра по деревянному занавесу, отделявшему Россию от Европы. Первый вызов домостроевской стране.
Второй удар раздался на следующее утро в Преображенском дворце, куда к царю на поклон явились бояре. Молодой государь встречал их с распростертыми объятиями, рассказывал о путешествии, но среди разговора потребовал ножницы. Подошел к генералиссимусу Шеина и одним махом обстриг ему бороду. Потом обкорнал князя-кесаря Ромодановского. Потом остальных.
Через несколько дней царь пожаловал на пир к Шеину, где было уже много безбородых, и обстриг бородатых.
Спустя еще три дня на очередном балу не было ни одного бородатого.
Быстро подстроившийся под чудачества царя двор тогда не понял, что с обрезания боярских бород началась опала Москвы.
Вскоре, также на пиру, Петр обрезал рукава у боярских одежд, сказал, что такое платье мешает работать.
Это были еще цветочки.
Москва послушно приняла все новации молодого царя. Она стала опытным полем, где он проводил испытания, прежде чем начать строить новую столицу.