Актер Андрей Мартынов, сыгравший Федота Васкова, вспоминая о съемках фильма, сказал:
Когда я прочитал сценарий, я плакал. Наверное, сегодняшние актеры не плачут, когда читают сценарий…
Думаю, не плачут. И конечно, не пропускают через себя истории героев, которых изображают на экране (именно изображают, порою очень нелепо).
Военное кино нынче создается быстро, без томительного поиска актеров, без внимания к деталям и, кажется, без помощи историков-консультантов.
Ростоцкий, правда, в консультантах и не нуждался: сам прошел войну, и неслучайно взялся за тогда еще новую тему — тему “женщины на войне”.
Широко известна история медсестры, которая спасла будущему режиссеру жизнь в феврале 1944-го. Ей он и посвятил фильм.
Но как бы ни хорош был фильм, повесть Васильева, я считаю, лучше.
Если, конечно, можно сравнивать кино с литературой.
Сценарий был написан Ростоцким и самим Васильевым, и в нем почти все диалоги переданы дословно, отличия в нескольких деталях. Однако не все можно передать на экране.
В основу повести легла реальная история семерых солдат, остановивших диверсионную немецкую группу на Кировской железной дороге. В живых остался лишь один из них.
Но писатель сделал то, что прежде него не делал никто: посвятил военное произведение женщинам.
Много пронзительных фраз в повести. В основном это мысли Васкова (в фильме герой их произносит вслух). Но есть одна, которая меня почему-то поразила больше остальных.
Когда прочитала впервые “А зори здесь тихие”, я была моложе героинь повести лет на семь. И 19-летние девушки мне тогда казались довольно-таки взрослыми, можно сказать, повидавшими жизнь женщинами. Однако мысль, которая промелькнула в голове Жени прежде чем ее сердце перестало биться, я запомнила тогда навсегда.
В фильме Комелькова в последние минуты поет романс “Нет, не любил он”. Потом кричит немцам “Ну! Идите сюда!” и, будто понимая, что конец, бросает в них и автомат.
В книге же она до последнего не понимает, что погибает. Она верит в себя и, уводя немцев, не сомневается, что выживет.
И вот та самая фраза:
И даже когда первая пуля ударила в бок, она просто удивилась. Ведь так глупо, так несуразно и неправдоподобно было умирать в девятнадцать лет…
Сегодня, когда я в два раза старше Жени (уже даже старше своего прадеда, похороненного в братской могиле под Краснодаром), меня эта фраза пробирает до мурашек. Пробирает осознание того, что воевали в той войне зачастую дети. Те, кто еще и жить не начинали.
Каждый раз, перечитывая повесть Васильева, не могу сдержать слез.