Уже в первые недели войны в советских войсках родилась легенда о защитниках Брестской крепости. Как она появилась, неизвестно, но передавалась из уст в уста и очень быстро распространилась по всему фронту.
Легенда гласила: в крепости, захваченной 22 июня, все еще сражаются наши солдаты. Их немного, но упорства и злости у них на целый взвод.
В черные дни отступлений эта легенда нужна была бойцам. Она воодушевляла их, рождала в них веру в победу.
Только в июле сорок четвертого, когда советские войска вошли в Брест, стало понятно: это не легенда, это быль.
Крепость лежала в руинах. Однако на камнях, уже местами поросших травой, были надписи, оставленные теми легендарными защитниками, зачастую безымянными.
Из руин вдруг зазвучали голоса неизвестных героев.
После войны была проведена разборка развалин. Под камнями находили останки солдат, их документы, оружие.
Но восстановить полную, детальную картину того, что происходило в первые дни Великой Отечественной войны было невозможно.
Между тем сведений для создания собирательного образа было достаточно.
Каким был защитник Брестской крепости? Человеком, отдавшим жизнь даже не за Великую Победу, а за небольшую ее часть. И не просто отдавшим жизнь, а остервенело боровшимся до последнего вздоха.
Такой образ создал Борис Васильев в повести “В списках не значился”.
Его Коля Плужников, за несколько дней до войны получивший удостоверение личности командира РККА, оказывается в Брестской крепости вечером 21 июня. Слухам о возможном нападении Германии он не верит.
Что дальше происходит с героем Васильева, говорить смысла нет. Кто читал, тот помнит, кто не читал — должен прочесть. Хотя бы раз.
Но хочу привести цитаты из книги (из последней главы), которые, надеюсь, вдохновят на чтение тех, кто еще по какой-то причине незнаком с повестью.
Есть в ней такой второстепенный герой — “бывший человек” Рувим Свицкий. Бывший, потому как на него повесили желтую звезду, а это значит, что теперь каждый может его пнуть, избить или пристрелить. В любой момент. Раньше он был скрипачом, теперь живет в гетто и пилит дрова, как и тысячи других узников. Музыка в его душе больше не звучит.
Однажды Свицкого окликает немецкий офицер “Юде, говоришь по-русски?”. Тот говорит, конечно. А потому получает задание: спуститься в казематы, в русскому фанатику. Крепость вот уже девять месяцев как принадлежит немцам, а этот безумец до сих пор не сдается, время от времени делает вылазки и отстреливает врагов.
Свицкому поручено уговорить его сдаться (“Если останешься с ним — вас сожгут огнеметами”).
У “безумного фанатика” больше нет патронов. Он в ловушке. Это уже не молодой лейтенант Плужников, а слепой старик. За те месяцы в казематах он прожил несколько жизней.
Однако узнав, что немцев разбили под Москвой, соглашается выйти.
А напоследок говорит старому еврею Свицкому:
Было 12 апреля 1942 года.
Они поднялись, и только у входа Свицкий увидел человека, с которым разговаривал.
На требование назвать имя и звание, он ответил
Я — русский солдат
А потом повернул голову в сторону немецкого генерала и произнес:
Что, генерал, теперь вы знаете, сколько шагов в русской версте?
Девять месяцев он сражался практически один, не за награды и почести и не получая писем из дома. Тот, чье имя даже не значилось в списках.
Произнеся последние слова, он замертво упал, и никто так не узнал имя последнего защитника так и не павшей крепости.